средней полосы – в Поволжье и на Юге России. Но зато тут услуги свах настолько популярны, что в начале XIX века с их помощью заключался каждый четвёртый брак. Спустя пару десятилетий – к 1870-м годам – институт сватовства развернулся в больших масштабах. У свах появилась даже «спецодежда»: отправляясь «на работу», к родителям невесты, они украшали себя особым знаком – яркой накидкой. Пусть знают, кто и с чем явился к ним в дом.

К концу XIX века институт сватовства превратился в целую индустрию. Кроме «спецодежды» для свах, были организованы некие артели, типа профсоюза «свашеских» работников. Между собой обменивались информацией, делились новостями. Это была самая настоящая профессия, причём довольно прибыльная и весьма уважаемая. Свахе старались всячески угодить – от её настроения нередко зависело будущее всей жизни невесты или жениха. Должна сказать (забегая вперёд): когда я знакомилась с женщинами, желающими с моей помощью найти кавалеров для брака, то и меня они не знали, как ублажить. И пироги пекли, и маникюр с массажем предлагали сделать. Я, конечно, отказывалась, но женщины расстраивались, причитая: «Хочу, чтобы вы мои пироги запомнили и, когда с мужчиной обо мне говорить станете, рассказали, какая я замечательная хозяюшка». Человеческий фактор. Но вернёмся в прошлое.

Свахи, появившиеся в XVIII—XIX веках, отличались от так называемых «ритуальных». Эти искали/подбирали/сватали невесту (или жениха), за что получали вознаграждение. Работа была серьёзная и ответственная. Сватовство стало распространённым, я бы сказала, обыденным явлением, о чём свидетельствуют произведения писателей и поэтов.

«…Наутро сваха к ним на двор

Нежданная приходит.

Наташу хвалит, разговор

С отцом её заводит:

«У вас товар, у нас купец;

Собою парень молодец,

И статный, и проворный,

Не вздорный, не зазорный».

Это отрывок из поэмы «Жених» (1827) Александра Сергеевича Пушкина. Фраза «у вас товар, у нас купец», упомянутая Пушкиным, была известна уже тогда и служила рефреном вступительной речи свахи. Каждому человеку сразу становилось понятно: речь идёт не о продаже славянского шкафа или даже никелированной кровати с тумбочкой, а о сватовстве. И «товаром», конечно в переносном смысле, является невеста, которую предстоит сосватать (отдать) жениху.

Стоит также вспомнить многочисленные рассказы Антона Павловича Чехова, пьесы Островского «Бедная невеста» (1851), «Женитьба Белугина» (1877), всемирно известную «Бесприданницу» (1878), прозу Н. Лескова и, конечно же, Николая Гоголя.

«Не выбирай невесту, выбирай сваху», – гласит народная мудрость. Устройство брака дочери – первейшее дело для матери, а потому для свахи были открыты сердца и кошельки. Как же Арина Пантелеймоновна в пьесе Гоголя «Женитьба» (1842) холит и лелеет сваху Фёклу Ивановну, любую её прихоть готова уважить, любое желание исполнить, лишь бы счастье дочки устроилось.

«…Домна Платоновна занималась приватными делами… сватала, приискивала женихов невестам, невест женихам; заносила записочки в самые известные салоны и будуары, куда городская почта и подумать не смеет проникнуть, и приносила ответы от таких дам, от которых несёт только крещенским холодом и благочестием». Это из произведения Н. Лескова «Воительница» (1866).

У Чехова (1880-е годы) есть занятная юмореска «К свадебному сезону». «Записная книжка комиссионера» – база данных клиентов. Дело поставлено на поток. Сватовство – рутина, организованная почти по-промышленному. И это в конце девятнадцатого века! Через сто лет – в конце века двадцатого – «записная книжка» свахи модернизировалась и компьютеризировалась. Но сути не изменила. Тут есть всё – от привычек и причуд невесты и до её пожеланий, даже если они самые странные. А что? Кто платит (свахе), тот и заказывает музыку (жениха).

Перечень литературных произведений, отражающих тему брака и сватовства, огромен. Также не прошли мимо этой увлекательной темы и художники. Известны полотна мастеров изобразительного искусства, посвящённые свахам или сватовству. Кто не знает картины Павла Федотова «Сватовство майора» (1848), «Неравный брак» Василия Пукирева (1862) или «Выбор царской невесты» Ильи Репина (1884). Матримониальные дела, знаете ли…

Глава 2

Страна, в которой не было

ни секса, ни свах,

или

Откуда «выросли ноги»

моей профессиональной ориентации

В Советском Союзе, где я родилась и выросла, не было ничего такого: ни секса, ни свах. Впрочем, официально не было, а реально всё же было. Просто было это спонтанно и подпольно. Более того, тех, кто пытался помочь засидевшейся в девках или излишне скромному парню найти свою половинку, называли сводней. И звучало это постыдно. Поэтому на вопрос родни: «Девочка, кем ты хочешь стать, когда вырастишь?» – ответить, мол, хочу стать свахой, в голову прийти не могло. Но с тех пор прошло много лет. Двадцать, тридцать… Много или мало? В эпоху доисторических динозавров – одно мгновение. Сейчас же история, природа, люди меняются с катастрофической скоростью. За годы, прошедшие со времён моей молодости, всё вокруг перевернулось с ног на голову. Жизнь, казавшаяся для меня предопределённой, совершила такие повороты, о которых нельзя было предполагать даже во сне. Всё изменилось коренным образом. Живу в другой стране. Говорю на чужом языке. Вынуждена понять и принять иные порядки и традиции. Да и в России теперь всё не так, как было, когда я уезжала. Тридцать лет… Мгновение? Вечность? Целая жизнь…

Вспоминаю что-то о себе той, прежней – и удивляюсь. Неужели про меня? Как я могла на такое решиться? Переезд из России в Германию для меня был почти как открытие Америки Колумбом. Выросшей в советские времена, для которой поездка по профсоюзной путёвке в Болгарию была событием, взять вот так – и уехать. В руке зажата ладошка дочки, рядом – муж, и две сумки шмоток. Практически без денег. Не зная немецкого. С дипломом преподавателя марксистско-ленинской философии в кармане. То есть без перспективы работать по специальности. Да и без специальности, по сути. Разве философ, в дипломе которого чуть ли не все предметы начинались со слов «марксистско-ленинский», это профессия? Авантюра чистой воды. Но как бы там ни было, я сделала это. И сколько бы ни произошло изменений, я всё та же. Русская женщина с советской ментальностью. Правда, немного набравшаяся опыта. И сделавшая ряд выводов.

Никто сейчас не знает, о чём я думала, на что рассчитывала, решив уехать из страны. Был страх, охвативший сознание пеленой серой дымки. Но было желание двигаться, не сидеть на месте, не утопать в рутине. Пелена, застилавшая разум, видимо, помогала желанию преодолеть страх. Чем я буду заниматься в новой стране? Как смогу зарабатывать? Ведь нужно поднимать дочку. Не задумывалась об этом. Боялась – да. Но это меня не останавливало. Понеслась по течению огромной волны под названием эмиграция. Тогда многие уезжали по принципу «Все побежали – и я побежал». Когда на протяжении нескольких поколений никуда особо дальше огорода никто не ездил, при малейшей возможности захотелось поехать. Когда нельзя, но очень хочется, то… можно.

«…Что ищет он в стране далёкой?

Что кинул он в краю родном?»

Это про меня. Так же и мне было неясно, куда и зачем еду. Чего искать в стране далёкой? Ответ, видимо, как и в упомянутом стихотворении Лермонтова, в следующих строчках:

«А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой!»

Может, и я бури хотела. Надеясь, что в ней покой? Но покой нам только снится. Потому что мы, любители жизненных экспериментов, жаждем бури. Такой вот внутренний когнитивный диссонанс. Неразрешимое противоречие. И страшно, и хочется. И хочется так сильно, что перестаёшь бояться, а просто прыгаешь в будущее без парашюта и страховки.

В Германии я и стала свахой. Не то чтобы совсем случайно. Мне всегда нравилось «покопаться» в чужих жизненных историях и сподвигнуть к браку «одинокое сердце». Ещё в глубокой студенческой молодости хотелось кого-то с кем-то познакомить. Понравился молодой человек, решила, что он вполне подойдёт подруге. Прямо из кожи лезла, чтобы помочь им встретиться. В итоге родила